Марья Антоновна (отдвигаясь.) Для чего же близко? всё равно и далеко.

Хлестаков (придвигаясь.) Отчего же далеко? всё равно и близко.

Марья Антоновна (отдвигается. ) Да к чему ж это?

Хлестаков (придвигаясь.) Да ведь это вам кажется только, что близко, а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.

Марья Антоновна (смотрит в окно.) Что это там, как будто бы, полетело? Сорока или какая другая птица?

Хлестаков (целует её в плечо и смотрит в окно.) Это сорока .

Марья Антоновна (встаёт в негодовании, естественно, в притворном негодовании). Нет, это уж слишком… Наглость такая!

Хлестаков (удерживая её.) Простите, сударыня; я это сделал от любви, точно от любви.

Марья Антоновна. Вы почитаете меня за такую провинциалку… (Силится уйти.)

Хлестаков (продолжая удерживать её.) Из любви, право из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! я готов на коленках у вас просить прощения. (Падает на колени.) Простите же, простите. Вы видите, я на коленях.

Входит Анна Андреевна.

Анна Андреевна. Ах, какой пассаж!

Хлестаков (вставая). Ах, чёрт возьми!

Анна Андреевна (дочери). Это что, значит, сударыня, что это за поступки такие?

Марья Антоновна. Я, маменька…

Анна Андреевна. Поди прочь отсюда! слышишь, прочь, прочь! и не смей показываться на глаза.

Марья Антоновна уходит в слезах.

Извините, я, признаюсь, приведена в такое изумление…

Хлестаков (в сторону). А она тоже очень аппетитна, очень недурна. (Бросается на колени.) Сударыня, вы видите, я сгораю от любви.

Анна Андреевна. Как, вы на коленях! Ах, встаньте, встаньте, здесь пол совсем нечист.

Хлестаков. Нет, на коленях, непременно на коленях, я хочу знать, что такое мне суждено: жизнь или смерть.

Анна Андреевна. Но позвольте, я ещё не понимаю вполне значения ваших слов, Если не ошибаюсь, вы делаете декларацию насчёт моей дочери.

Хлестаков. Нет, я влюблён в вас. Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу руки вашей.

Анна Андреевна. Но позвольте заметить: я в некотором роде… я замужем.

Хлестаков. Это ничего. Для любви нет различия, и Карамзин сказал: «Законы осуждают». Мы удалимся под сень струй. Руки вашей, руки прошу.

Вбегает Марья Антоновна.

Марья Антоновна. Маменька, папенька сказал…(Видит Хлестакова на коленях.) Ах, какой пассаж!

Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трёхлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет.

Марья Антоновна (сквозь слёзы). Я, право, маменька, не знала…

Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берёшь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры другие: перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.

Хлестаков (схватывает за руку дочь так, что заставляет её встать вместе с ним на колени). Анна Андреевна, не противьтесь нашему благополучию, благословите постоянную любовь!