Шекспировский спектакль Питера Брука выходит за рамки профес­сиональных лабораторных изысканий. Сохраняя верность общим прин­ципам своей эстетики, Брук осуществляет эксперимент, направленный к раскрытию глубинных пластов произведения и современному истолко­ванию его идей. Режиссер обнажает в "мрачной комедии" Шекспира ее притчевую основу, акцентирует все то, что позволяет пьесе прозвучать как философская парабола. У Брука были веские причины сделать ин­теллектуальное и аналитическое начало доминирующим в своем спек­такле — ведь и Шекспир в "Мере за меру" ставит своеобразный социаль­но-психологический опыт: герцог Венский, желая "вернуть законам си­лу", а заодно испытать своего наместника графа Анжело, распространя­ет слух об отъезде, а сам пристально следит за развитием событий.

Стремясь к тому, чтобы в полную силу, без поэтических прикрас прозвучали раздумья Шекспира о власти и совести, о добре и зле, о справедливости и милосердии, которое всегда предпочтительнее жесто­кости, Брук обращается к прозаическому переводу, по возможности освобождает текст от поэтических тропов, сокращает число персона­жей, играет спектакль без антракта. Режиссер заботится о максимальной простоте планировки действия, добивается от исполнителей предельной четкости речи, отчего постановка обретает классическую ясность и за­вершенность. Брук пытается прорваться сквозь привычную и омертвев­шую оболочку слов к их истинному и ничем не искаженному смыслу. Режиссер, кажется, даже извлекает выгоду из того обстоятельства, что многие участники спектакля — иностранцы. В их устах текст Шекспира рождается как бы заново, как бы впервые. Брук достигает порой почти нестерпимой ясности звучания слов, он обращается не только к сочув­ствию и сопереживанию зрителей, но прежде всего к их разуму.

Арена Центра Мерлэн, с трех сторон охваченная зрительным залом, как нельзя лучше отвечает режиссерскому видению пьесы. Посреди нее выложена из плит шестиугольная площадка, окруженная полосой песка; декораций никаких, аксессуары самые скудные — свет ровно заливает "пустое пространство", которое актеры должны оживить своей игрой. Площадка не только выполняет многоцелевое назначение: это и зал в герцогском дворце, и городская площадь, и монастырский двор,- она создает зрительный образ спектакля. Сюда, на открытое и строго огра­ниченное пространство, где ничто не укроется от внимания зрителей, под свет прожекторов, ставший для нас как бы светом истины, выносит­ся слушание дела о Человеке.

Действие спектакля развивается стремительно — едва успевают исчезнуть одни персонажи, как их место занимают другие. Брук как бы спрессовывает, сжимает время и вместе с тем словно растягивает и раз­режает пространство. Он располагает актеров по разные стороны пло­щадки, широко пользуется диагональными мизансценами, что затруд­няет и в то же время активизирует общение исполнителей, включает в его круг зрителей. Режиссер стремится пространственно расшифровать конфликты, графически передать развитие драматической борьбы.