Есть разные определения понятия театр. Одно из них принадлежит В. А. Филиппову: театр это зрелищное искусство, обязательно включающее в себя три компонента: драматургическое произведение, актера и зрителя. При изъятии одного из них театр перестает существовать.

Послушайте, а как же режиссер?!

Да, современный театр превратил треугольник в четырехугольник. Но сейчас речь идет о театре в исконном значении этого слова. Поэтому на одну главу объединим режиссера и автора, назвав их союз одним почетным словом драматург .

Итак, драматургия — актер — зритель

.

С этой точки зрения почти все виды зрелищных искусств, в том числе эстрада, оперетта, опера, содержат эти три элемента и потому, бесспорно, подходят под понятие театр.

А как же, например, кино? Ведь, кажется, и тут они есть? Значит, кино — это тоже театр?

Нет! При внимательном рассмотрении один из элементов, утверждает Филиппов, отсутствует. Какой же? Драматургическое произведение есть? Есть. Публика? Конечно. Актер? Стоп! В строгом смысле слова актера нет. Есть его фотография в процессе творчества. Отсутствует импровизационный момент в соприкосновении артиста с публикой — и это не театр.

А церковная служба? Есть «сценарий», исполнитель. Есть, конечно, и публика. Значит, театр? Нет. Строго говоря, публики-то как раз и нет, ибо все — участники.

Театр .

Филипповское определение театра, разумеется, не единственное, но в нем есть нечто от понимания существа этого таинственного вида искусства.

Рассмотрим же эти важнейшие компоненты с точки зрения режиссуры, и в частности мизансценирования.

Начнем с драматургии. Как актер зависим от режиссера, так режиссер — от драматурга, это, как говорится, доказано-передоказано.

И все-таки?

Многие режиссеры хвастаются, что они способны поставить даже телефонную книгу. В этом заявлении, при всей его банальности, есть некий блеск. Уж если человек способен сделать спектакль из такой скучной вещи, как же он великолепно поставит любую, пусть самую плохую пьесу!

Однако телефонная книга — не пьеса. Это жизнь. Причем в обобщенном до символов отображении. «Родильный дом» , «Зоопарк» , «Справки об утерянных документах»— за всеми этими рубриками стоит социальная классификация и предполагается живой образ. Как и за каждым номером телефона — свой кусок жизни. Таким образом, поставить телефонную книгу — значило бы создать на ее основе свой сценарий.

А вот поставить плохую пьесу! Где вместо обобщенных образов телефонного справочника фальшивые картины и мертвые характеры . Какая пластика стоит за таким текстом, какие мизансцены?! Некоторые режиссеры считают вытягивание плохой драматургии делом профессиональной чести. Думается, большим мужеством был бы отказ от такой драматургии. Зато в настоящей .

— Ну вот, мальчики, мы почти дома.

— Почти — не считается.

Так начинается пьеса А. Вампилова «Старший сын». И в этих двух репликах, если внимательно приглядеться, заложены уже и образы, и музыка, и — мизансцена.

Теперь. Какова зависимость качества мизансцены от уровня актерского ансамбля?

Вообразим себе модель: блестяще придуманный режиссером рисунок и предельно слабая труппа . Увы! Это тоже выглядит грустно. Хорошая декорация не спасает плохого спектакля, но она сама по себе произведение искусства. Мизансцена же сама по себе еще не есть качество; она — лишь возможность