Так дело обстоит и сегодня, и надо сказать, что опыт прошедших десятилетий не раз подтверждал идеальность этого принципа.

А придумал такую систему воспитания Борис Евгеньевич Захава, причем придумал, что называется, — "в рабочем порядке", почти "между прочим" . Его письмо, написанное в 1925 году О. Ф. Глазунову, бывшему в то время директором Вахтанговской студии, положило начало "учебной эпохе Захавы". После письма Борис Евгеньевич был назначен руководителем школы.

Я с удовольствием привожу (с некоторыми сокращениями) текст этого документа , говорящий сам за себя.

Ленинград. 2/IX 1925 г.

То, что я намерен написать, в сущности, не есть разрешение тех или иных вопросов студийной жизни, а пока только постановка этих вопросов. Правильную постановку вопросов я считаю делом в высшей степени важным: без этого нет и не может быть правильного решения и правильного действия — не так ли?

1. О школе.

Во-первых, нехорошо, что у нас воспитанники слишком долго подвергаются воздействию одних и тех же преподавателей. Нужно создать в этом отношении maximum разнообразия. Нужно, чтоб каждый ученик мог взять ценное от каждого из наших студийцев. Нужно каждого воспитанника поставить, так сказать, под перекрестный огонь различных педагогических воздействий разных преподавательских индивидуальностей.

Дальше: нехорошо, что у нас нет никакого контроля над преподавателями со стороны качества преподавания. Лучший способ такого контроля — это ведение учениками дневников, где вкратце излагается содержание каждого урока. Эти дневники не реже, чем еженедельно, должны кем-то проверяться. Это создает у преподавателей необходимое чувство ответственности, которое сейчас совершенно отсутствует.

Вообще больше внимания школе! Больше внимания тем, кого мы осмеливаемся учить, — нужно осознать громадную ответственность ни больше, ни меньше, как за человеческие жизни. Нельзя такую ответственность сбросить на плечи какой-нибудь Веры Львовой и . успокоиться. А мы поступаем именно таким образом. Нужна такая организация учебно-воспитательной части, при которой все знания и умения, которыми обладает Студия в целом, — то есть сумма всех знаний и умений составляющих Студию художников, — неизбежно становилась бы достоянием каждого ученика. Это значит, что Журавлев должен узнать то, что по преимуществу знает Глазунов, плюс то, что по преимуще-

[Письмо опубликовано в альманахе "Встречи с прошлым". Вып. 6. М., 1988.]

ству знает Орочко и т.д. и т.д. Значит, нужно подсчитать, в чем по преимуществу силен каждый преподаватель (в чем особенно силен), и заставить его преподать свое знание каждому воспитаннику. Если каждый воспитанник получит знание системы и методов работы от Захавы, уменье быть собранным и управлять темпераментом от Глазунова, уменье работать над ролью, упорство и прилежание в работе от Орочко, уменье говорить текст, владеть голосом и владеть жестами от Щукина, уменье импровизировать живые и естественные приспособления от Басова, уменье быть четким и "лепким" от Толчанова, способность легко и ритмично двигаться от Симонова, уменье выразительно одеться и "ощутить костюм" от Ляуданской и т.д. и т.д., — то, надо думать, из этого ученика получится неплохой актер, если, конечно, у него есть хоть какие-нибудь природные способности к театру. А мы что делаем? Мы заставляем обучать бездне перечисленных способностей и умений . одну Веру Львову. Разве это не нелепость?